К восходу солнца мне нужно было пройти верст семь, чтобы не опоздать на перекличку куропаток, о пребывании которых я знал, но еще не успел ими полакомиться. Несмотря на поспешную ходьбу, я был на месте, когда багровый шар уже показался из-за синеющих гор и, разбрасывая снопы лучей, залил утренним светом долину, к которой сегодня я так стремился.
— Неудача; уже собрались, — подумал я и сел на пригорке немного передохнуть.
Хотя у меня теперь меньше было шансов на удачную охоту, но я надеялся на чутье своей собаки, а потому не особенно огорчился тем, что опоздал на перекличку. Выкурив папиросу и осмотрев курки, я принялся искать заветный табун. Не прошло и часа, как Артур усиленно замахал хвостом, загорячился и, описав несколько кругов, остановился как вкопанный, картинно вытянув пушистый хвост и приподняв левую лапу.
— Пиль! — и табун куропаток с страшным шумом, который обыкновенно пугает молодых охотников, вылетел предо мною шагах в двадцати; я дал дуплет, но мои выстрелы спугнули только сидящих неподалеку скворцов, а табун, целый и невредимый, улетал от меня в прямом направлении и, наконец, скрылся за пригорком.
Зарядив ружье и заложив летки, я пошел за ним, поощряя собаку скорее найти нашу добычу. Но Артур уже не так усердно описывал круги и водил носом: очевидно, он остался крайне недоволен моим неудачным дуплетом. Исколесив порядочное пространство, где, по моему рассчету, сели куропатки, я опять наткнулся на них, но, к несчастью, опять пропуделял. Артур, убедившись, что и на этот раз ни одна из куропаток не убита, насмешливо и скорее с презрением посмотрел на меня, отошел в сторону и лег.
Артур случайно попал в мои руки. И хотя он скоро ко мне привязался, но мои промахи его всегда огорчали, так как он не привык, чтобы из-под его стоек, как говорится, мазали. Я же в то время не мог похвалиться меткими выстрелами. Приласкав Артура, я продолжил охоту, которая теперь пошла удачнее, и к обеду мой ягдташ украсился десятком молоденьких куропаток. Но, укрепив свои силы и отдохнув, мы с Артуром, который теперь был мною доволен, решили поохотиться еще немного на перепелов, а к вечеру вернуться в город.
Я так увлекся этой симпатичной для меня дичью, что не заметил, как миновал военное кладбище и подходил уже к деревушке К., которая находится от города в двенадцати верстах. Солнце уже садилось, и надо было подумать о том, как добраться до дому, тем более что за длинный летний день я порядком устал. Зная, что под воскресенье мужики едут в город на базар, я решил идти в деревню, чтобы с кем-нибудь доехать до города. Когда я подошел к К., солнце уже село и быстро наступила ночь.
В деревне было оживление. Мужики запрягали волов и укладывали на воза различные продукты, предназначенные для продажи. В одном из дворов визгливым голосом баба звала своего мужа:
— Человиче, а человиче, не забудь мне купить ситцю на спидпицю!.. Да щоб червонный був, а без спидници лучше и не являйся… Грошей не пропей, пьяныця паскудная!
Мужик что-то пробормотал в ответ на такой нелестный для него эпитет и пошел к волам. Но баба не угомонилась:
— Я тоби дам привидение! Пропьешь гроши сыну, а тоди привидение буде виною!
Последния ее слова меня до некоторой степени заинтересовали: о каком привидении кричала баба? Но мне не пришлось долго задумываться над разрешением этого вопроса: Гаврило, с которым я собирался ехать домой, объяснил мне, что это за привидение.
Я давно знал Гаврилу за работящего и хорошего мужика, но ему, бедному, как говорится, не везло: то обокрадут, то погорит, а год тому назад потерял сына, который уже был ему помощником. Но, несмотря на такие неудачи, он никогда не жаловался, и энергия его не ослабевала. Теперь я застал его около воза, куда он укладывал молочные продукты и овощи для базара.
— Здорово, Гаврило!
— И вы бувайте здоровеньки!
— Никак уже в город собираешься?
— Да, сейчас едем, а то к свету не поспеешь, теперь нам до города далеко стало.
— Это почему?
— А хиба вы не слыхали, что на солдатском кладбище появилось привидение и мимо него ездить никак не можно? Вот мы теперь и даем крюку верст десять, чтобы не попадаться этому привидению! — при этих словах он оглянулся, как бы опасаясь привидения.
— Какое привидение?
— Вот тебе и ученые! Газеты и книжки читаете, а про привидение, которое нас обирает, как сидоровых коз, и не слыхали. Странно мне что-то…
Крикнувши на волов, Гаврило присел подле меня на корточках, молча достал коротенькую трубку, набил ее табаком, затянулся. Я же, сняв свой ягдташ, сел на завалинку и принялся за молоко, которое не замедлила принести мне жена Гаврилы с куском черного хлеба.
— О, бачите,— начал мой рассказчик. — Месяц тому назад поехали мы в город: я, кривой Иван,
Степан из-под горы, Андрий да еще кое-кто. Выехали мы часу в двенадцатом. Ну, ничего, едем. Волы наши бредут, а мы идем да балакаем. Стали подходить к кладбищу, и жутко нам что-то стало. Место это нехорошее, сами знаете: буераки, овраги, травы даже хорошей для скотины нема… Ни, негоже на ночь рассказывать о привидениях, — заявил вдруг Гаврило с решительным видом и стал раскуривать трубку.
— Гаврило, голубчик, расскажи! — взмолился я, заинтересованный привидением.
— Ни, треба в город ехать.
— Да говори, когда просят!
— Ну, так и быть, расскажу. Только потом на меня не пеняйте, — и, помолчав немного, как бы собираясь с мыслями, Гаврило продолжил, примешивая к русской речи малороссийские слова.
— Идем мы, а у меня по душе так и свербит, так и крутит, чует сердце, что будет беда. Уж я для храбрости люльку хотел закурить и только достал кисет, смотрю, а из-за могил что-то поднялось: высокое, как журавель, которым воду тягают, все в белом, а на голове вместо глаз огни горят, и идет прямо к возам…
Тут мы как ахнем да бежать Я свой и кисет с тютюном бросил. Бежим, а сами молитвы читаем, чтобы спас Господь от нечистой силы. Бежали мы, бежали, пока сил хватило, а Андрийко дурный еще раньше упал, зацепився за куст да и остался там. Забежали так, что ни волов, ни кладбища, ни привидения не видно. Сели. Сидим и думаем: что делать? И волов жалко, и Андрийку жалко — пропала крещена душа, и идти страшно. Сидели, сидели, наконец, стала зорька заниматься, и подумали мы идти к своим возам.
Приходим. Волики наши пасутся около кладбища, Андрийко лежит на дороге голый, а привидение пропало. Мы к возам, а на возах ничего не осталось: ни свиток, ни молока, ни масла, что было у нас — все забрало привидение. А Андрийку голым раздело, взяло гроши, которые с ним были, одежу, но души не тронуло. Чудно нам это показалось, но мы скорей на возы да назад до дому, а Андрийко очнулся, когда уже в деревню приехали, и ничего не помнит, что с ним было….
Этот рассказ был так прост и естествен, что я не мог заподозрить Гаврилу в вымысле. После некоторого колебания у меня явилось сильное желание увидеть это привидение, и я стал уговаривать Гаврилу поехать со мною по старой дороге, мимо военнаго кладбища. Но Гаврило и слушать об этом не хотел.
— Ни, вы послухайте, что дальше было. Когда мы приехали в деревню и рассказали о привидении, то Каллистратович (есть у нас один письменный) — стал смеяться над нами и назвал нас дурнями за то, что испугались какого-то привидения, котораго на белом свете и не существует, и дали себя обобрать жулику. А мы сдуру и поверили умной голове. Ну хорошо! Прошла неделя. Треба опять ехать на базар. Вот мы и порешили ехать чуть ли не всей деревней. Поехал с нами и Каллистратович, и сел на переднем возе.
Стали подъезжать к кладбищу, а привидение уже стоит около крайней могилы и смеется, да такое страшное, что у меня на голове даже волосы зашевелились и поджилки затряслись. Но Каллистратович не испугался, слез с воза и пошел к нему, а оно как загудит, как зашипит — даже кресты на могилах зашатались! Да как плюнет, а изо рта огонь. И так ошпарило нашего Каллистратовича, что по сю пору он опомниться не может. Напала на него с того времени трясучка, и никакие зелья не помогают: перелякався, значит, уж очень.
Большого труда мне стоило убедить упрямаго Гаврилу ехать со мною мимо кладбища, и все мои доводы, наверное, ни к чему бы не привели, если б я не прибегнул к хитрости, воспользовавшись его же суеверием. Под секретом я сообщил ему, что знаю такое слово, которого боится всякая нечистая сила, и с помощью его можно выселить привидение из того места, где оно проживает. Гаврило сначала с недоверием отнесся к моим словам, но, подумавши и почесавши затылок, согласился под тем, однако, условием, что поедут кум Иван да кум Кузьма. К моему удовольствию, Иван и Кузьма не отказались сопровождать нас.
Ночь была чудная. Луна взошла во всей красе и залила своим мягким светом окрестность и деревушку, по которой мы теперь проезжали. Издали доносилась заунывная, наводящая тоску игра на сопилке. Я молча лежал на возу, и невеселыя думы роились в моей голове. Припоминались мне почему-то неприятные эпизоды из моего детства и гимназической жизни, смерть любимой сестры и тот ужас, который объял меня, десятилетняго ребенка, при виде ее мертвой, и ко мне закрался какой-то непонятный страх.
— Вот и кладбище, — скорее прошептал, чем проговорил Гаврило, и тем прервал мои размышления.
Я приподнялся. Кладбище действительно было как на ладони. Невеселая и неприятная картина открылась перед моими глазами. Эти покривившиеся и почернелые от времени кресты над разрушенными могилами, эта пирамидальная церковка с обвалившеюся штукатуркой, этот глубокий овраг, поросший мелким терновником, в котором теперь жалобно лаяла лисица, произвели на меня удручающее впечатление. Вдруг филин, жилец пустынных местностей, дико завыл и захохотал.
Только эхо откликнулось на его презрительный хохот и, подхватив его, разнесло далеко по ущелью. Мужики в испуге стали креститься, и Гаврило зашептал какую-то молитву. Я все внимание сосредоточил на кладбище. Но не успели мы и поравняться с ним, как из-за могил, словно из земли, выросло огромное привидение. Высокое, одетое в белый саван, с несоразмерно маленькой обнаженной головой, с ярко светящимися огнями… Привидение медленно шагало по кладбищу, подвигаясь к возам.
Я почему-то взвизгнул, мигом соскочил с воза — и к нему. Артур сначала бросился за мной, но, увидев это страшилище, завыл и спрятался под воз. Привидение, заметив меня с собакой, остановилось и, постояв несколько секунд, как бы соизмеряя наши силы, быстро показало тыл. Это придало мне храбрости. Спотыкаясь, я бежал за ним, но, видя, что оно приближается к кустикам, где может скрыться, я приложился и выстрелил. Привидение жалобно вскрикнуло и упало между кустами. Я слышал, как трещали и ломались ветви кустарника; по-видимому, между ними кто-то поспешно пробирался.
Пустив сгоряча в этом направлении еще один выстрел, я стоял в нерешимости, идти ли разыскивать его или вернуться. Но в это время луна заплыла за тучку, и стало темно. Шорох и треск прекратились. Простояв несколько минут, я не решился один идти разыскивать привидение, да и к чему?
— Ай да барин! Вот угостил привидение! Теперь уж больше не будет туманить наши дурныя головы! — кричал Гаврило, стоя на возу; по-видимому, он успел оправиться от того паническаго ужаса, который объял моих спутников при появлении привидения.
—А голову несете?
— Какую голову?
— О так! Хиба вы не бачили, что когда привидение от вас удирало, что потеряло свою башку и из нея посыпался огонь?
Из любопытства я с Гаврилой решился отыскать голову привидения и с этой целью возвратился опять на кладбище. Нам не стоило большого труда найти ее, потому что огни в ней еще не потухли, и мы скоро заметили их на поверхности. Я подошел к светящимся точкам и поднял человеческий череп, внутри котораго была приспособлена металлическая пластинка и на ней лежали раскаленные уголья.
— А разумну башку должно быть имеет этот человек! И как хитро придумал устроить себе голову, чтобы дурить добрых людей! — удивлялся Гаврило, рассматривая череп. — Только одного я не пойму, с чего ему быть таким высоким?
Услышав от меня, что этот «разумный человек» был на ходулях, и получив объяснение этого слова, Гаврило добродушно рассмеялся и прибавил:
— Ну, и разумный хлопец! А мы-то дурни!
К восходу солнца мы были в городе. Распрощавшись с мужиками, которые, по-своему, выразили мне большую признательность, усталый и разбитый, я спешил добраться до мягкой постели. Город спал.
Недели через три я опять был на охоте в той же местности и зашел к Гавриле.
— А знаете, ваше благородие, кто это наряжался привидением и обирал нас? — были первыя слова, которыми встретил меня Гаврило. — Кладбищенский сторож!
— Ты почему думаешь?
— Да приходила к нам на деревню его жинка и сказывала, что ея Василь больной лежит, а заболел с той самой ночи, когда вы засыпали заряд привидению. Славно вы тогда его чесанули! Вот мы и решили, что Василь и был привидением. Да больше и некому быть.
Не знаю, верно ли предположение Гаврилы, но действительно с тех пор привидение перестало появляться и обирать спутников.
Журнал «Природа и охота», 1897 г. Из собрания Павла Гусева.
Охотничьи истории XIX века. За большим медведем
Перепелятники. Русские охотничьи истории XIX века
Перепелятники. Русские охотничьи истории XIX века. Продолжение
Удачная волчья травля. Охотничьи истории XIX века
С диким ревом медведь несся назад в оклад. Охотничьи истории XIX века