«Федеральный лес» (аналог угодий общего пользования) с интересным и сложным названием «Фрэнк Черч — Река без возврата» в штате Айдахо — самая большая территория дикой природы, находящаяся под управлением федерального правительства США. Здесь, в глухих местах, нам и предстояло охотиться
Я вырос в Западном Техасе, где койоты, лающие на луну, обычное дело. А здесь — волки, и не один, а много. И они не лают, а издают какофонию баритональных и басовых звуков, возвещая о гибели несчастного лося или оленя. Как и теплая, не по сезону погода, волки были нежелательным дополнением к нашей охоте.
Но несмотря на то что две эти причины представляли собой препятствия для наших попыток добыть трофейного оленя, они не могли омрачить радость пребывания в этих величественных горах, которые два столетия назад стали грозным барьером для экспедиции Мериуэзера Льюиса и Уильяма Кларка — барьером, который они тем не менее преодолели.
Для нас же путешествие из Айдахо к взлетно-посадочной полосе федеральной земли «Фрэнк Черч — Река без возврата» (Frank Church-River of No Return) было простым и гладким. Утвержденная решением Конгресса в 1980 году территория составляет 9580 км2. В необычном названии хорошо отражены ранние исследования этой области.
Дело в том, что из-за быстрого течения реки Салмон, а также из-за многочисленных порогов гребные лодки предков могли перемещаться только вниз по течению, но никак не вверх, иными словами, возвращение назад было просто невозможно. Добавление же имени Фрэнка Черча, многолетнего сенатора от Айдахо, много сделавшего для защиты природы, включая разработку Закона о дикой природе (1964) и Закона о диких и живописных реках (1968), было сделано позже, в 1984 году.
Отправляясь в эту глушь, я был уверен в успехе, насколько возможно так говорить об охоте. Однажды я уже охотился здесь, осуществив цель всей своей жизни — добыть трофейного черного медведя. Вторая моя поездка включает в себя те же условия, что и первая: высококлассные гиды, отличный базовый лагерь и чрезвычайно удаленная охотничья зона, где есть только лошади, мулы и наши собственные ноги и спины, чтобы выследить, добыть, а потом донести добытую дичь до лагеря. Хотя у всех нас были лицензии на оленей и медведей, мы, трое охотников: Рон, мой брат Рэнди и я — приехали в первую очередь ради возможности поохотиться на оленей вапити во время гона.
В Айдахо сезон охоты с нарезным оружием совпадает с периодом гона у оленей (середина сентября — начало октября). Однако олени не всегда решают реветь в это время, как это было осенью 2003 года, когда температура достигла таких высот, что можно было поджарить курицу на солнечном участке скалы.
Будучи относительным новичком в охоте на оленей вапити и никогда не охотясь на них во время гона, я был в блаженном неведении относительно малых шансов на удачу нашей охотничьей группы. Точнее, я об этом совсем не думал, а лишь любовался дикой красотой вокруг, пока мы совершали пятичасовую поездку от взлетно-посадочной полосы до нашего базового лагеря на лодке.
Когда мы пешком с грузом преодолели последний крутой подъем, находящийся на высоте 1978 метров над уровнем моря, мы увидели наш лагерь, пасущихся лошадей, мулов, теплый золотистый свет фонаря кухонной палатки, дым из походной печи. Этот волшебный вид, звон колокольчиков на шеях лошадей, запах дыма и готовящейся пищи наполнили наши сердца спокойствием. Рэнди заметил, что это сочетание звуков, видов и запахов всегда поднимает настроение в конце долгого, изнурительного пути.
В первый охотничий день нас разбудил проводник, который зажег фонарь, затопил печь в палатке и приготовил для нас горячий завтрак, после чего мы отправились на лошадях по близлежащим окрестностям. Все утро мы пытались вабить в разных местах, но ответа не получили. В середине дня сделали привал на обед, остаток дня и вечер снова манили оленей, а затем несолоно хлебавши в полной темноте возвратились в базовый лагерь. Горячий ужин был нами съеден в состоянии немого оцепенения от навалившейся усталости, каждый из нас еле добрел до своей койки, упал и отключился до следующего утра. Итогом первого дня было полное отсутствие животных у всех трех команд, которые разъехались в разные стороны.
Для меня второй день был почти таким же, как предыдущий, за исключением того, что мы нашли следы лося поверх наших конных следов на главной тропе к лагерю. Также в этот день мы увидели самку чернохвостого оленя с двумя оленятами, двух молодых особей и взрослого самца с рогами по четыре отростка. Сейчас я живу в Джорджии и регулярно встречаю там белохвостых оленей. Что касается чернохвостых, то когда я их вижу, мой пульс начинает учащенно биться. Эти шесть оленей нервно осмотрели нас, а затем медленно двинулись вниз по склону и вскоре скрылись из виду. Было здорово наблюдать за чернохвостыми красавцами с близкого расстояния, но тем не менее меня не покидало мучительное беспокойство о том, что жаркая погода и волчьи стаи могут помешать нам успешно отохотиться на вапити.
Сегодня все повторилось: другие проводники с охотниками вернулись в лагерь поздно ночью, уставшие и пустые. Все, что они смогли увидеть за день, так это жара, пыль и рой мух, но только не олени…
Как и два предыдущих дня, третий выдался ясным, сухим и более жарким. Этим утром Рэнди, его проводник Дэйв, а также Гари и я встали и покинули лагерь раньше обычного, чтобы добраться до отдаленного хребта у истоков Медвежьего ручья. Мы с Гари оставили Рэнди и Дэйва недалеко от линии хребта, которая, как мы договорились, будет обозначать границу между нашими охотничьими угодьями, и продолжили путь к хребту, где расседлали лошадей незадолго до восьми утра и привязали их к деревьям.
Мы прошли не более пятидесяти метров от поляны, как я услышал далекий рев вапити. Проводник с сомнением посмотрел на меня, когда я рассказал ему об этом. Его скептицизм возник из-за моих неоднократных попыток в предыдущие дни превратить рев чернохвостых оленей, пение птиц и скрип деревьев в рев вапити. Однако бык почти сразу же заревел снова. На этот раз чистые ноты, казалось, соответствовали сухой, свежей альпийской прохладе.
Когда Гари ответил ему, олень немедленно издал ответный рев. Мы двинулись ему навстречу дальше по хребту, ожидая следующего призыва. И нам не пришлось долго ждать. Рев прозвучал ближе и был не оханьем, а полноценным ревом. Позже мы пришли к выводу, что работали с двумя быками, а точнее, два быка работали с нами, но в то время мы думали, что это был один рогатый исполнитель.
В течение следующих полутора часов наша охота следовала сценарию, который, я уверен, стал бы хитом просмотров на телеэкране, если бы его кто-то снял на камеру. Гари протрубил в вабу, бык ответил рычанием и сложным трубным ревом. Мы медленно и осторожно двинулись вдоль хребта, прежде чем ответить ему. Гари снова протрубил, прижав вабу к губам, и после короткой паузы олень отозвался. Прошло сорок пять минут. Гари должен был решить, что нам делать дальше: или идти за быком, или попытаться заманить его к нам. После короткого обсуждения мы решили, что лучше будет расположиться чуть ниже линии хребта.
Гари указал мне на дерево, под которым я должен был сесть, и прошептал: «Я останусь позади и справа от тебя, чтобы попытаться отвлечь внимание быка от тебя». Наша стоянка казалась почти идеальной, ветер дул в лицо, со стороны ревущего быка, и у нас был хороший обзор долины внизу и склона напротив нас. Однако подманить оленя — это сложный и не всегда предсказуемый процесс.
Через пятнадцать минут Гари вернулся ко мне, чтобы сказать, что постепенно уменьшающаяся громкость рева говорит о том, что олень стал удаляться и что нам, возможно, придется пойти за ним следом. Гари еще раз протрубил в свою трубу, и в то же мгновение меня чуть не хватил удар, потому что ответный зов прозвучал, как мне показалось, прямо над нами. Гари переключился на его призыв, а затем немедленно затрубил в горн.
Олень ответил. Мой проводник радостно прошептал мне в ухо: «Это точно отличный бык, минимум шесть отростков». Поскольку я смотрел на противоположный склон, гид спросил: «Ты его видишь?» Я ответил, что нет, и тут на дне долины мелькнуло рыжее пятно… Я поднял винтовку и прильнул к окуляру прицела как раз в тот момент, когда вапити двинулся к черным, сожженным огнем пожара деревьям. Самец вытянул шею и выдал мозаику трубных звуков. Гари сымитировал крик самки оленя, а затем затрубил, и рогач немедленно отреагировал. Гари снова издал крик оленухи, и пока я наблюдал в прицел, бык повернулся и посмотрел в нашу сторону. Его скрывали деревья, но тем не менее я мог различить изгиб его бочкообразной грудной клетки. Он повернулся в нашу сторону и заухал.
Каждый раз при этом его грудная клетка резко дергалась из-за сильного выталкивания воздуха. В ответ Гари долго и громко ревел, а затем замычал, как самка. Казалось, я целую вечность наблюдал через прицел, как бык медленно поворачивается вправо, при этом обмениваясь с Гари громкими призывами к поединку. Наконец, медленно из-за деревьев сначала высунулся нос самца, затем показался глаз, основание рогов, а следом невероятно толстая шея и плечо…
Отдача моей винтовки отбросила меня назад через долю секунды после этого. Когда я передернул затвор, олень замер на месте, медленно повернулся и побежал в заросли обгоревших сосен, которые занимали все дно долины. Послышался слабый стук его копыт… Гари обнял меня за плечи и воскликнул:
— Ну, что скажешь, дружище? Эти ощущения стоили потраченных денег?
— Невероятно, совершенно невероятно! — только и смог я произнести.
В следующий момент Гари задал мне вопрос на миллион долларов, каковы были мои ощущения от выстрела. И я ответил:
— Моя прицельная сетка была прямо за его плечом, поэтому я думаю, что выстрел был точен.
Гари тоже чувствовал, что мой выстрел был удачным, потому что бык на мгновение замер, а не рванул тотчас из долины. Он также подумал, что увидел мелькнувшие рога, как будто бык упал где-то недалеко в лесу. И тут Гари произнес слова, которые я ненавижу больше всего:
— Мы просто подождем, дав ему время спокойно дойти.
Неважно, насколько был разумен его совет, мне не хватало терпения ждать и безумно хотелось быстрее посмотреть, не облажался ли я, нажав спусковой крючок. Но, пересилив свое желание, я настроился ждать и забормотал молитву себе под нос. А спустя десять минут или около того, мы медленно спустились по склону. Когда же достигли места, где стоял олень в момент выстрела, мы не нашли там ни капли крови. Какое разочарование! Бросились искать дальше и в пятидесяти метрах слева от нас увидели быка, завалившегося под поваленное дерево. Я вскинул винтовку к плечу и прицелился, но Гари остановил меня:
— Не нужно. Он дошел.
Подождав минут пять, мы приблизились к главному охотничьему символу Северной Америки. Я погладил его роскошную гриву, золотистую спину, сосчитал все двенадцать отростков на его рогах… Сочетание паршивой погоды и голодных волков сделало все возможное, чтобы эта охота не состоялась, однако Гари и я победили. Проведя рукой по длинным, покрытым сосновой смолой рогам, я уловил сладкий мускусный запах, который хорошо помнил по своему первому оленю. В этот раз моим трофеем был не молодой бычок-шильник, а настоящий монарх, увенчанный огромной короной. Старик пережил много зим, избежал многочисленных охотников и, вероятно, стал отцом нескольких поколений оленьего рода. Я был глубоко благодарен судьбе за столь великолепное животное.
Этот трофей стал искрой, которая возрождает во мне воспоминания о длинных тропах, о звоне колокольчиков на шеях пасущихся вокруг лагеря лошадей, о золотистом свете из кухонной палатки и о дыме костра над замерзшей землей.