Вой резал тишину, забирался куда-то внутрь, скреб острым когтем душу и стекал холодком по спине. Странник поворошил костер, бросил в него пару поленьев, погрел руки и продолжил: «У нас ведь как? Наслушаются сказок и верят…
Возьми вот волков. Слышал, как запели? (то там, то тут слышался волчий, леденящий душу вой). Вот и посчитай, сколько их! Это те, кому выть позволено, те, что слышим. А так дрянной зверь, стайный. Хотя умный, коварный, злой, а храбрости в нем ноль, как в тех же бандитах-гопниках, что его возвеличили. Это стаей они горазды, да на того, что слабее или в беде. Бывало, и в город приходили, прямо у дома пса сцапали и разорвали на глазах у всех. А что, им жрать в лесу нечего? Да как же!
Лосей полно, кабан появляться тогда начал, стада косули по десять – пятнадцать голов: бывало, несколько раз за день их поднимешь, их далеко видно, зеркала белеют (ну, это, задницы у них так называются). Маралы с маральников сбежали. Тоже бродят… Но нет, этим тварям серым подавай что попроще. За козой, зайцем побегать надо, лось, кабан отпор дадут, на клыки или рога повесят. А тут пришли в стадо, сцапали теленка или жеребенка и в лес пировать. Потом опять. А если облава, то в заповедник — шмыг, а там их уже трогать нельзя. И так из года в год, все больше и больше их…
А зимой по снегу — их время. Тут они и лосей, и коз, и кабанов просто вырезают. Это ведь сказка, что берут они то, что съесть могут. Нет! Тут охотничий инстинкт, глаза кровью залиты, попадет в стадо, в хлев — всех вырежет, если не остановить. Помнишь, год был — в январе дождь лил, потом мороз, наст образовался такой, даже человека держал, не то что волка? А лося, козу — нет. Вот тогда они лосей поубавили здорово, коз почти всех пожрали. А ты говоришь! Товарищ на промысле утром дверь избы открыл, собаки выскочили за порог по нужде, а тут стая. Бились вояки, но разве со стаей совладаешь! За ствол схватился товарищ, стрелял, но помочь не успел. Из трех лаек одна только и выжила. А ты говоришь! Все хорошо в меру. А так у нас скоро один хищник останется. Пожрет все и за нами в город придет»…
Луна закатилась за тучу; наволокло молочного тумана; поднялся ветерок. Ночь превратилась в какое-то липкое холодное чудище, что обволакивало, подступало к костру, пыталось залезть под одежду. Стало как-то холодно, неуютно. Рассказчик вдруг замолчал, погрузился в свои думы. Да и я задумался о золоте, что рядом, о волках, что, казалось, стояли по ту сторону стены этой ночи, о жизни и смерти… Но вдруг мой гость оживился:
— Да, слушай! Я еще про медведей тутошних не рассказал. Хочешь?
— Конечно! Рассказывай! Только погоди, до ветру отойду. Я быстро.
— Фонарь возьми и далеко не отходи, — с серьезным видом напутствовал меня рассказчик.
— Да ладно! Костер горит. Я что, в пяти метрах от него заблужусь? — сказал я и смело шагнул в темноту.
Пройдя несколько шагов, я как будто почувствовал на себе чей-то взгляд. Подумалось: и чего смотрит? Я ж не впервые у костра ночую. Сделав еще пару шагов, я обернулся. К моему удивлению, костра не было. Не было ни огромной ели, ни сосны, что стояла с ней рядом, — ничего не было.
Только непроглядная, белесая, густая мгла вокруг. По сторонам, под ногами, над головой. И тишина. Густая, колючая, не звенящая, как обычно бывает, а обволакивающая, накрывающая, давящая со всех сторон. Открыл-закрыл глаза — ничего не поменялось. Сделал несколько шагов в разные стороны — безрезультатно. Липкий, скользкий, как налим, страх проник в душу и забултыхался там, вырываясь наружу. Что за черт? Бред какой-то! Сунул руки в карманы. Ни спичек, не телефона, ничего. Только что-то прошелестело рядом, задев щеку чем-то холодным и липким. Отпрянув, я оступился и чуть не упал, пытаясь схватиться за этот густой ночной морок. И уже громко, во весь голос закричал: «Вот черт!» «Ага!» — последовал ответ.
Кто-то крепко схватил меня за руку и поволок, поволок за собой, смеясь и приговаривая: «Не поминай черта всуе — придет!» Силы почти покидали меня, всякое бывало, я не из робкого десятка, но такое! Закрыл глаза, приготовился к самому худшему. Почти над головой раздался то ли хохот, то ли плачь, то ли мольба за упокой моей заблудшей души.
— Эй! — услышал я хриплый, леденящий голос. — Пришли.
Я открыл глаза и почти ослеп от ярко горящего огня. Меня никто не держал, мой собеседник, как показалось, все так же сидел, привалившись к ели, и как будто дремал. Вот черт! —хотел сказать я, но тут же осекся.
— А, пришел! Где блуждал так долго? Кого видел, с кем беседы вел? — вопрошал гость, и опять холодок покатился по моей спине.
— Неужели правда? — не то сказал, не то подумал я.
— Конечно правда! Чертей тут отродясь не было, а вот Леший — тот еще озорник. Говорил же: не ходи далеко, фонарик бери. Ты хоть дела-то свои сделал? — уже со смехом в голосе спросил гость. — Эх ты! Говоришь вам, учишь… Ты Лешего задобрил? В огонь настоечки своей плеснул заморской? Молитву лесу, горам, зверю пропел? Ну вот, а что ты хочешь? Теперь будет над тобой потешаться, будешь блудить в трех соснах, видеть невидимое, слышать неслышимое, а то, что есть — не узришь! Разозлил ты его! Все, держись, брат! Ох, не завидую я тебе! Он сейчас еще кикимору притащит. Они вдвоем и покуражатся над тобой… Ладно, пойду я, пока под раздачу тоже не попал…
Голос гостя моего затих. Я закрыл глаза, чтобы открыть утром и забыть все, как страшный сон. Посчитал про себя до пяти, глаза открылись. Ночь. Я один у костра. Почему-то пробило в дрожь, заколотило, будто с великого перепоя. За спиной зашуршали листья, загремели камни. Что-то мокрое ткнулось мне в ладонь, на спину легли то ли лапы, то ли руки с когтями.
— Ну, черт рогатый, где тебя носило-то? — услышал я знакомый голос.
Из темноты на меня смотрели два огромных зеленых глаза. Что-то огромное неспешно накатывало на меня. И вот в свете костра передо мной возникла огромная кровавая пасть. Эта морда ткнулась в мой нос и начала облизывать. Я почуял запах свежей крови!
— Врешь, не сожрешь! — заорал я и, выставив вперед руки, уперся в мохнатое мускулистое звериное тело.
Морда же, лизнув меня еще несколько раз, кинулась к гостю. Я понял, что это всего лишь огромная рыжая мохнатая собака. Метис, вобравший в себя десятки пород. Гость дал псине поджопник и, прочитав на моем лице все мои переживания, засмеялся во весь голос, до слез. Чуть успокоившись, он, всхлипывая от смеха, сказал:
— Ну пошутил я. Не думал, что этот балбес по следу сюда за мной придет. Ты отошел, я за тобой.
Туман прикрыл костер, да ты еще за дерево зашел, а тут мышь летучая да сова. Ты про черта вспомнил, вот меня и понесло. Я думал, что ты тут же, и по-маленькому, и по-большому, не снимая штанов, сходил! Прости, друг! Леший, кикимора — сказки это. Наверное…
И опять повисла немая тишина, которая постепенно стала наполняться какими-то звуками. Казалось, кто-то торопится, бежит к костру. Я посмотрел на шутника. Тот стал серьезным и, глядя куда-то вдаль, почти прошептал:
— Нет, не сказки. Кажись, идут.
Я уже не знал, чему верить. Шум нарастал и приближался. Шайтан припал к земле, вздыбил на холке шерсть, прижал свои короткие уши к голове и приготовился к встрече неизведанного, что с огромной скоростью приближалось к нашему костру. Напряжение нарастало, я пытался сообразить, что же происходит. Взглянул на гостя и уловил улыбку на его лице. Опять шутки? Да нет! Явно слышалось цоканье копыт по камням, шлепанье лап, рычание, повизгивание и вдруг ржание.
— Да что за черт! — уже орал я, не стесняясь.
Шайтан бросился в темноту навстречу тому, что рычало, ржало и стучало копытами. Силы встретились, слились в одно и покатились на нас одним огромным шаром, готовым смести все на своем пути. И вот в свете костра мелькнула морда на высоких ногах с роскошной черной гривой.
Перед ним, метался, норовя достать и лизнуть в морду Шайтан, следом, высунув языки, семенили три крупные лайки. Конь встал перед костром, заржал на весь лес, обошел костер, ткнулся мордой в лицо гостя, виновато шевеля ушами.
— Вот и вся честная компания в сборе. Какой тут леший, если есть такие друзья?!
Живность уловила мягкие нотки в голосе, повеселела, собаки завиляли хвостами, конь боднул моего собеседника в лоб и растворился в темноте. Где-то послышалось фырканье, и коняга завалился в траву. Лайки тоже устроились у костра. Гость виновато продолжил:
— Нигде от них не скроешься. Хотел спокойно у костра посидеть, с человеком поговорить — нашли. Слиняли с Кордона, ироды! Это все Шайтан — баламут. Он воду мутит. Спросишь: а с волками как же? Да никак. Ты их видел! Они всегда вчетвером да коняга этот боевой — никакой волк не рискнет, да и сами они не просто лайки. Договоренность у нас: они на мою территорию не лезут, стороной обходят, знают, что пощады им не будет.