У меня на кухне глухарь тоже нечастый гость, и не потому что мне не нравится охотиться на него, а просто времени нет, чтобы успеть поохотиться на все виды дичи. В этом году я решил исправить этот недочет. От жадности хапнул аж три разрешения, к тому же ружьишко у меня простаивает какой год, специально купленное под охоту осенью с подхода.
Глухарь — известный литофаг, то есть глотающий камни, которые называются гастролитами (камнями в желудке). Найти нужные камешки в тайге не так-то просто, это или берега рек, или дороги, отсыпанные гравием, поэтому глухари и сидят на дорогах с щебенкой, выбирают гастролиты себе по нутру. На этой гастрономической особенности и основана осенняя охота на мошника.
Ареал обитания популяции нашего глухаря ограничен бором вдоль реки Обь. Это чистый, почти без подлеска сосновый бор, перемежающийся густыми ельниками. На гривах растут мхи, и, как правило, это ягодники, в низинах небольшие болотца, заросшие клюквой. Самые что ни на есть глухариные места, только вот камешков там нет, а без низ переваривать сосновые иголки по зиме будет затруднительно. Но нашим глухарям и охотникам повезло: построили железнодорожную ветку-одноколейку к леспромхозу. Леспромхоз по понятным причинам закрыли, а железную дорогу разобрали.
Все увезли до последнего костыля и шпалы, но насыпь-то осталась, ну и камешки, конечно, тоже. Глухари начинают посещать насыпь при первых заморозках — видимо, чувствуют приближение зимы и скорый вынужденный переход на сосновые иголки. Мы даже организовывали дежурства на въезде, по очереди выезжали затемно и охраняли насыпь от браконьеров, пока глухари не наедятся гастролитов. За несколько лет популяция увеличилась в несколько раз, вот поэтому в обществе стало возможно приобрести несколько разрешений на сезон.
Самый пик посещений бывшей узкоколейки начинается при первых снегопадах, птицы торопятся наглотаться камней и поутру массово слетаются со всей округи. Надо просто вечерком прогуляться и посмотреть: где больше всего натоптано, там и засидку с утра сделать. Я, конечно, прогулялся, с местом определился. Дома разобрал и осмотрел новенький карабин в калибре .223 Rem. Брал я его для охоты с подхода на косулю, но быстро понял, что он не подходит. Достаточно мощный патрон, позволяет стрелять на большие расстояния, но накоротке; попадая в тушу, прошивает ее насквозь, что дает возможность подранку уйти далеко. А вот по птице работает идеально, пока без нареканий. Карабин словно игрушечный, легкий, короткий, я на него установил оптический четырехкратный прицел, а больше и не надо: почти всегда стреляешь на небольшие расстояния, и цель, как правило, неподвижная.
По темноте я уже сидел на обочине насыпи. Теперь оставалось надеяться и молиться, чтобы никто здесь не начал ездить и не испугал осторожных птиц. Приложил пару раз карабин к плечу — ладненько, ничего не мешает. Включил подсветку в прицеле — отличное решение в сумерках…
А вот и стало видно верхушки сосен на фоне посветлевшего неба. Прошло еще минут пять, и прошумели сильные крылья над головой, пролетела птица куда-то дальше по просеке. Ничего!
Значит, не моя. Терпеливо еще подожду. Где-то рядом захлопал глухарь и сел на землю. Не видно ни зги. Посмотрел в прицел. Нет, тоже не видно. Пропустил еще парочку пролетов. И вдруг мгновенно стало как-то светлее. И метрах в пятидесяти на светлом полотне дороги я отчетливо увидал силуэт большой птицы. Прицелился. Размер подходящий, но что-то не так, голову по-другому держит, и бороды нет. Капалуха! Самки мне не нужны, на них, конечно, запрета осенью нет, но есть негласное правило охотников нашего коллектива капалух не брать.
Ближе ко мне села еще одна самка, поменьше. Это нехорошо, слишком близко. Глухарь — птица, несомненно, глуповатая, но осторожности ей не занимать. Отличное зрение, слух и мгновенная реакция. Летит она небыстро, но резко стартует и сразу заворачивает за дерево или куст. Если она меня спалит, то своим резким взлетом предупредит и напугает остальных, которых я еще, возможно, не вижу.
Совсем рассвело. Самцов рядом со мной не видно. Я сидел не двигаясь. Слева, прямо над головой пролетел здоровенный петух и сел где-то метрах в ста от меня и уже начал разгребать ногами камешки. Я медленно повернулся в его сторону и так же медленно поднял карабин, снял предохранитель. Попытался прицелиться, что сделать было крайне неудобно, не хватало разворота. А мелкая самка находилась где-то рядом, метрах в двадцати. Петух тем временем сделал несколько шагов в сторону, и целиться стало совсем не с руки. Нужно было немного привстать и на несколько градусов повернуться вправо. Как взрыв за спиной захлопали крылья, и насыпь как метлой смели. Ни одной птицы не осталось. Вот что такое не везет…
Но мы не привыкли отступать. К тому же птицы разлетелись недалеко. Наметились два варианта: продолжить сидеть и ждать нового прилета или пойти прогуляться по бору и попытаться взять глухаря с подхода. Сидеть мне надоело, да и подмерзать начал, так что проголосовал в своей голове за второй вариант. Решил не идти по самому бору, а двигаться по дороге, а там как получится.
Нет ничего лучше прогулки по утреннему сосновому бору, который только-только присыпало снежком! Четко видны все следы, и сразу становится понятно, сколько разной животинки обитает под соснами. Принцип охоты таков: иду потихоньку, внимательно осматривая придорожные канавки, где так любят топтаться глухари. Дойдя до очередного поворота, смотрю в оптику. Главное в такой охоте — заметить трофей первым, тогда есть шанс его добыть…
Резко потеплело. С веток закапало, дорогу стало расквашивать. Через час снег на дороге и опушках почти весь сошел. Есть такое наблюдение, что глухари кормятся на определенных соснах и к весне объедают деревья до «голого состояния». Я такие сосны наблюдал и даже знал несколько в ближайших окрестностях. Значит, нам туда дорога. Вот за поворотом одна из них. Я осторожно выглянул, но, видимо, недостаточно осторожно. Успел только заметить, как среди стволов замельтешила крыльями улетающая прочь птица.
К следующему мошнику я решил подойти со стороны леса, пытаясь укрыться за деревьями. Три птицы сидели на очередной сосне: две капалухи и петух на самом верху. Метров сто. Ближе подходить не стал, уж больно они настеганные, кто-то их тут явно в тонусе держит, не дает расслабляться. Я уперся плечом в дерево, глухарь был в прицеле. Задержал дыхание — выстрел! Птицы сорвались с веток и улетели невредимыми. Досадный промах! Есть определенные сложности при стрельбе снизу вверх. Очень жаль!
Шел дальше и злился на себя, выискивал ошибки: не так сел, а может, дернул за курок… За самобичеванием чуть не просмотрел глухаря. Он сидел на земле, справа от дороги, и что-то выклевывал с низких веточек. Я медленно присел на одно колено, тихо снял карабин с плеча, приложился. В прицел увидел, как сильно мешают ветки куста, который находился между нами, поэтому так же медленно сместился влево, где было окошко в ветвях. Всё, можно стрелять. Бесшумно отвел затвор и дослал патрон в ствол. Ай, какая хорошая машинка, как работает! Попробовал бы я на нашем болтовике так сделать — клацнул бы на весь бор. А глухарь тем временем начал подпрыгивать и склевывать какие-то ягодки с веток. Отлично, пусть расслабляется. Прицелился — выстрел! Мимо. Но и глухарь не улетел, а вытянул шею и замер. Что не так?
Я осмотрел оружие, подергал прицел. В пазах стоит крепко и без перекосов. Дослал патрон. Снова прицелился и выстрелил, и снова промах. Глухарь заволновался еще сильнее и сделал несколько шагов в сторону дороги. Без сомнений, он слышал звук выстрела, но не понял, откуда он доносился. Так бывает в лесу, когда звук распространяется как бы со всех сторон… В магазине оставался один патрон. Судорожно, но стараясь делать все медленно, я попытался нашарить в карманах шестигранник, которым прикручивал утром прицел на планку. Вот он.
Адреналин шумел в ушах, руки подрагивали, но два болтика открутились быстро, и я даже аккуратно сложил их в нагрудный карман. Прицел бросил в снег у края дороги. Поднял глаза и не поверил: глухарь все еще не улетел и почти вышел на дорогу. Прицелился. Но не было обзора. А мошник тем временем прошел пару метров, и теперь стрелять его не было никакой возможности. А вот если он пройдет еще метр, то выйдет на дорогу и увидит меня…
Так он и сделал и даже успел присесть перед взлетом, но я быстро прицелился посередине корпуса через открытый теперь прицел и тут же выстрелил. Глухарь взлетел и исчез между стволами сосен.
Я встал с колена и достал сигареты. Прикурил. Какая нескучная охота получилась сегодня! Впрочем, именно такой она и должна быть, иначе мы перестанем ходить в лес, где нет адреналина, тремора в руках и…такой вот сигареты. А я бы даже и рюмашку махнул и, пожалуй, махну, но позже, дома, когда с наваристого бульона будут снимать первую пенку. Потом решу, это сейчас неважно. Я отчетливо видел, что попал. Видел, как пуля, пройдя навылет, подняла за глухарем фонтанчик снега, выбив пару перьев и выбросив несколько капель крови, которые алели на белом снегу. Видел, как, пролетев двадцать метров, птица перестала махать крыльями и спланировала вниз…
Докурив, я пошел в ту сторону. Он лежал в тридцати метрах на желтых листьях, раскинув огромные крылья, невероятно красивый и желанный. Таким я его и запомнил. И тот день запомнил. И ту охоту.
А еще надо было разобраться с дочерью, которая подошла ко мне вчера вечером и хитрым голоском спросила: «Пап, а что это за бинокль такой?»
Уверен, она уже покрутила маленькие колесики. Да нет, не буду я, конечно, ни с кем разбираться, а пристреляю заново и замотаю барабаны поправок синей изолентой, самой надежной и незаменимой на планете.